Неточные совпадения
— Я — твое
внутреннее слово! я послана объявить тебе
свет Фавора, [Фаво́р — по евангельскому преданию, священная гора.] которого ты ищешь, сам того не зная! — продолжала между тем незнакомка, — но не спрашивай, кто меня послал, потому что я и сама объявить о сем не умею!
— Я уже просил вас держать себя в
свете так, чтоб и злые языки не могли ничего сказать против вас. Было время, когда я говорил о
внутренних отношениях; я теперь не говорю про них. Теперь я говорю о внешних отношениях. Вы неприлично держали себя, и я желал бы, чтоб это не повторялось.
Обнаруживала ли ими болеющая душа скорбную тайну своей болезни, что не успел образоваться и окрепнуть начинавший в нем строиться высокий
внутренний человек; что, не испытанный измлада в борьбе с неудачами, не достигнул он до высокого состоянья возвышаться и крепнуть от преград и препятствий; что, растопившись, подобно разогретому металлу, богатый запас великих ощущений не принял последней закалки, и теперь, без упругости, бессильна его воля; что слишком для него рано умер необыкновенный наставник и нет теперь никого во всем
свете, кто бы был в силах воздвигнуть и поднять шатаемые вечными колебаньями силы и лишенную упругости немощную волю, — кто бы крикнул живым, пробуждающим голосом, — крикнул душе пробуждающее слово: вперед! — которого жаждет повсюду, на всех ступенях стоящий, всех сословий, званий и промыслов, русский человек?
Толпа росла; к танцующим приставали другие, и нельзя было видеть без
внутреннего движенья, как все отдирало танец самый вольный, самый бешеный, какой только видел когда-либо
свет и который, по своим мощным изобретателям, назван козачком.
— Люди, милая Таисья Романовна, делятся на детей века и детей
света. Первые поглощены тем, что видимо и якобы существует, вторые же, озаренные
светом внутренним, взыскуют града невидимого…
Вера умна, но он опытнее ее и знает жизнь. Он может остеречь ее от грубых ошибок, научить распознавать ложь и истину, он будет работать, как мыслитель и как художник; этой жажде свободы даст пищу: идеи добра, правды, и как художник вызовет в ней
внутреннюю красоту на
свет! Он угадал бы ее судьбу, ее урок жизни и… и… вместе бы исполнил его!
И для борьбы с
внутренней тьмой необходима мобилизация всего духа, избравшего путь
света.
И
свет сознания, который должен идти навстречу этой пробуждающейся России, не должен быть внешним, централистическим и насилующим
светом, а
светом внутренним для всякого русского человека и для всей русской нации.
Но в Вятке я перезнакомился со всем
светом, особенно с молодым купечеством, которое там гораздо образованнее купечества
внутренних губерний, хотя кутить любит не меньше.
Мистика имеет свой
внутренний источник
света и не нуждается в назойливом полицейском фонаре малого разума.
Нет, и через это темное существование должна была протянуться и передаться последующим поколениям
внутренняя восприимчивость к
свету.
Она повела его в кабинет и, открыв
внутренний болт ставни, распахнула ее. Дневной
свет мягко и скучно расплескался по красным с золотом стенам, по канделябрам, по мягкой красной вельветиновой мебели.
Мутный
свет прямо падал на лицо этого человека, и Ромашов узнал левофлангового солдата своей полуроты — Хлебникова. Он шел с обнаженной головой, держа шапку в руке, со взглядом, безжизненно устремленным вперед. Казалось, он двигался под влиянием какой-то чужой,
внутренней, таинственной силы. Он прошел так близко около офицера, что почти коснулся его полой своей шинели. В зрачках его глаз яркими, острыми точками отражался лунный
свет.
Звуча наудачу, речь писателя превращается в назойливое сотрясание воздуха. Слово утрачивает ясность,
внутреннее содержание мысли ограничивается и суживается. Только один вопрос стоит вполне определенно: к чему растрачивается пламя души? Кого оно греет? на кого проливает свой
свет?
И сколько еще встречается на
свете людей, которые вполне искренно убеждены, что с жиру человек может только беситься и что поэтому самая мудрая
внутренняя политика заключается в том, чтоб держать людской род в состоянии более или менее пришибленном!
Любовь, душа всея природы,
Теки сердца в нас воспалить,
Из плена в царствие свободы
Одна ты можешь возвратить.
Когда твой ясный луч сияет,
Масон и видит, и внимает.
Ты жизнь всего, что существует;
Ты
внутренний, сокрытый
свет;
Но тот, кто в мире слепотствует,
Твердит: «Любви правдивой нет...
Согласно сему, как грех сатаны был восстание и возношение, так грех человека был падение и унижение: сатана обратился против божества; человек же токмо отвратился от божества, соответственно чему сатана вверг себя в мрачную бездну неугасимого огня и ненасытимого духовного глада; человек же подвергся лишь работе тления, впав в рабство материальной натуре, и
внутренний благодатный
свет божественной жизни обменял на внешний
свет вещественного мира.
Но и в сем жалком состоянии падения не вконец порвалась связь человека с началом божественным, ибо человек не отверг сего начала в глубине существа своего, как сделал сие сатана, а лишь уклонился от него похотью, и, в силу сего внешнего или центробежного стремления, подпавши внешнему рабству натуры, сохранил однако
внутреннюю свободу, а в ней и залог восстановления, как некий слабый луч райского
света или некое семя божественного Логоса.
Но сие беззаконное действие распавшейся натуры не могло уничтожить вечного закона божественного единства, а должно было токмо вызвать противодействие оного, и во мраке духом злобы порожденного хаоса с новою силою воссиял
свет божественного Логоса; воспламененный князем века сего великий всемирный пожар залит зиждительными водами Слова, над коими носился дух божий; в течение шести мировых дней весь мрачный и безобразный хаос превращен в светлый и стройный космос; всем тварям положены ненарушимые пределы их бытия и деятельности в числе, мере и весе, в силу чего ни одна тварь не может вне своего назначения одною волею своею действовать на другую и вредить ей; дух же беззакония заключен в свою
внутреннюю темницу, где он вечно сгорает в огне своей собственной воли и вечно вновь возгорается в ней.
Ему стало так горько, что он решил лучше заснуть… И вскоре он действительно спал, сидя и закинув голову назад. А по лицу его, при
свете электрического фонаря, проходили тени грустных снов, губы подергивались, и брови сдвигались, как будто от
внутренней боли…
Сочинение это проливает яркий
свет не только на
внутреннюю, но и на внешнюю политику помпадуров, и перевод его послужил бы немалым украшением для нашей небогатой литературы, но, к величайшему сожалению, я не мог привести из него даже самомалейшего отрывка, потому что книга эта безусловно запрещена цензурой…
В недуге тяжком и в бреду
Я годы молодости прожил.
Вопрос — куда, слепой, иду? —
Ума и сердца не тревожил.
Мрак мою душу оковал
И ослепил мне ум и очи…
Но я всегда — и дни и ночи —
О чём-то светлом тосковал!..
Вдруг —
светом внутренним полна,
Ты предо мною гордо встала —
И, дрогнув, мрака пелена
С души и глаз моих упала!
Да будет проклят этот мрак!
Свободный от его недуга,
Я чувствую — нашёл я друга!
И ясно вижу — кто мой враг!..
Но всего замечательней в этом лице были глаза, эти окна души, как их называли поэты, — окна, в которые
внутренний человек смотрит на
свет из своего футляра.
Печать иная почивала на этом облике: вам вверить ей хотелось все, что вам мило и дорого на
свете, и ваше
внутреннее чувство вам за нее клялось, что ни соблазн любовных слов, ни золото, ни почести, ни диадема королевы врасплох ее застать не могут и не возьмут ее в осаду.
Вадим для рассеянья старался угадывать
внутреннее состояние каждого богомольца по его наружности, но ему не удалось; он потерял принятый порядок, и скоро всё слилось перед его глазами в пестрое собранье лохмотьев, в кучу носов, глаз, бород: и озаренные общим
светом, они, казалось, принадлежали одному, живому, вечно движущемуся существу; — одним словом, это была — толпа: нечто смешное и вместе жалкое!
Все эти факты убеждают нас, что тогдашним административным и правительственным деятелям действительно чуждо было, по выражению г. Устрялова («Введение», стр. XXVIII), «то, чем европейские народы справедливо гордятся пред обитателями других частей
света, —
внутреннее стремление к лучшему, совершеннейшему, самобытное развитие своих сил умственных и промышленных, ясное сознание необходимости образования народного».
Во
внутреннем коридоре только слабым
светом горит ночник, прицепленный к стене под обручами, обтянутыми бумажными цветами. Он освещает на полу тюфяк, который расстилается для акробатов, когда они прыгают с высоты: на тюфяке лежит ребенок с переломленными ребрами и разбитою грудью.
Так он пошел «заговариваться», и в этом было резюме его
внутреннего разлада, так сказать, «пункт его помешательства». О расстройстве Николая Фермора скоро заговорили в «
свете». Странный душевный недуг Фермора казался интересным и занимал многих. Опять думали, что он скрывает что-то политическое, и не охотно верили, что ничего подобного не было. А он сам говорил...
Наслаждение летним днем, солнечным
светом омрачалось мыслью о бедном Гавриле Степаныче, которому, по словам доктора, оставалось недолго жить; среди этого моря зелени, волн тепла и
света, ароматного запаха травы и цветов мысль о смерти являлась таким же грубым диссонансом, как зимний снег; какое-то
внутреннее человеческое чувство горячо протестовало против этого позорного уничтожения.
Но беда в том, что ученье это редким из нас впрок идет: редкие решаются собственным умом проверить чужие внушения, внести в чужие системы
свет собственной мысли и ступить на дорогу беспощадного отрицания для отыскания чистой истины; большая часть принимает ученье только памятью, и если действует иногда рассудком, то не потому, чтобы
внутренняя, живая потребность была, а потому только, что в голову заброшено такое учение, в котором именно приказывается мыслить.
Если человек гордится внешними отличиями, то он показывает этим только то, что он не понимает того своего
внутреннего достоинства, в сравнении с которым все внешние отличия то же, что свечи при
свете солнца.
Затруднения нашего положения даны нам для того, чтобы мы сгладили, уничтожили их своей добротой и твердостью; мрачность нашего положения дана нам для того, чтобы мы осветили ее божественным
светом внутренней, духовной работы; горести — для того, чтобы мы терпеливо и доверчиво переносили их; опасности — для того, чтобы мы проявили наше мужество; искушения — для того, чтобы мы победили их нашей верой.
Хвалынцев стал бывать у них ежедневно. Весь молодой,
внутренний мир его, в первые дни, так всецело наполнился этим присутствием, этой близостью любимой девушки, что он решительно позабыл все остальное на
свете — и университет, и студентов, и общее дело, и науку, о которой еще так ретиво мечтал какую-нибудь неделю тому назад. Для него, на первых порах, перестало быть интересным или, просто сказать, совсем перестало существовать все, что не она.
Что касается
внутреннего Мысли, то нет никого, кто мог бы понять, что это такое; с тем большим основанием невозможно понять Бесконечное (Ayn-Soph), которое неосязаемо; всякий вопрос и всякое размышление остались бы тщетны, чтобы охватить сущность высшей Мысли, центра всего, тайны всех тайн, без начала и без конца, бесконечное, от которого видят только малую искру
света, такую, как острие иглы, и еще эта частица видна лишь благодаря материальной форме, которую она приняла» (Zohar, I, 21 a, de Pauly, I, 129).
Мысль рождается не из пустоты самопорождения, ибо человек не Бог и ничего сотворить не может, она рефлектируется из массы переживаний, из опыта, который есть отнюдь не свободно полагаемый, но принудительно данный объект мысли [Эту мысль С. Н. Булгаков впоследствии развил в своей работе «Трагедия философии» (1920–1921), о которой писал в предисловии: «
Внутренняя тема ее — общая и с более ранними моими работами (в частности, «
Свет невечерний») — о природе отношений между философией и религией, или о религиозно-интуитивных отношенях между философией и религией, или о религиозно-интуитивных основах всякого философствования.
Он лежал в мезонине дачи, переделанной из крестьянской избы. Сзади, из балконной двери на галерейку, в отверстие
внутренней подвижной ставни проходил луч зари. Справа окно было только завешено коленкоровой шторой.
Свет уже наполнял низкую и довольно просторную комнату, где, кроме железной кровати, стояли умывальник и шкап для платья да два стула.
До сих пор в моей памяти всплывает полная яркого
света и пестрых красок та узкая улица, покрытая сверху парусинным завесом, где бьется пульс городской жизни, и собор, и прогулка, и отдельные дома с их восточным
внутренним двориком, и неизбежная арена боя быков, где знакомые испанцы взапуски указывали моим коллегам-французам всех знаменитых красавиц. Там национальная"мантилья"еще царила, и только некоторые модницы надевали общеевропейские шляпки.
Точно так же для людей, не доживших еще до
внутреннего противоречия животной личности и разумного сознания,
свет солнца разума есть только незначущая случайность, сентиментальные, мистические слова.
Звуки темы свободно, изящно полились вслед за первым, каким-то неожиданно-ясным и успокоительным
светом вдруг озаряя
внутренний мир каждого слушателя.
Внутренним опытом,
внутренним изживанием свободы добывается
свет этой Истины.
С точки зрения закона существует развод. От мнения и пересудов
света можно уехать за границу, можно, наконец, пренебречь этими мнениями и пересудами, но куда уйдешь от
внутреннего сознания совершенного преступления, под каким небом найдешь от него убежище?
Гаярина гораздо больше интересовал граф Заваров. Когда-то он его ненавидел, считал одним из главных гасильников, не признавал в нем ничего, кроме непомерного властолюбия и мастерства запутывать нити самых беспощадных интриг. Но с тех пор, как этот некогда могущественный"случайный"человек очутился в стороне от главной машины
внутреннего управления и сам Александр Ильич начал свою"эволюцию", личность графа представилась ему в другом
свете.
Хотя ничего не делается вдруг, хотя достохвальные усилия московских князей от Калиты до Василия Темного приготовили многое для единовластия и русского
внутреннего могущества, но Россия только при Иоанне III как бы вышла из мрака к
свету, из мрака, среди которого не имела ни твердого образа, ни полного государственного бытия.
То, что солнце извне светит человеку, есть вечное напоминание о том, что люди, как и все вещи мира, сами по себе находятся в вечной тьме, лишены
внутреннего излучения
света.
Их разделяет не только закон, не только мнение
света, но
внутреннее чувство долга, которое — он чувствовал это — в ней, как и в нем, развито преимущественно над другими чувствами.
Князь Андрей с бережливо-нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что-то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыханье, смотрела на него. И яркий
свет какого-то
внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Ульи все работали в это время, работали и обитатели улья с лубочной крышкой; но главное отличие и преимущество улья с лубочной крышкой были в том, что он первый успел произвести на
свет трутней, составивших его славу и
внутренним управлением, и внешними сношениями.
Болезненная рефлексия всегда разъедала русскую интеллигенцию, в ней никогда не чувствовалось мужественной силы, излучающей
свет из
внутреннего источника.
Свет рождается после
внутреннего очищения и аскезы.
В глазах
света Пьер был большой барин, несколько слепой и смешной муж знаменитой жены, умный чудак, ничего не делающий, но и никому не вредящий, славный и добрый малый. В душе же Пьера происходила за всё это время сложная и трудная работа
внутреннего развития, открывшая ему многое и приведшая его ко многим духовным сомнениям и радостям.